Пещеры играли важную роль в ритуальной и церемониальной жизни сапотеков и миштеков, живших в Оахаке, особенно в «городской» период. Как и везде, в Мезоамерике пещеры олицетворяли вход в преисподнюю. Через них уходили и возвращались души умерших, и потому они считались местом сакральным и опасным.

   Пещеры – как простые навесы, гроты, так и собственно пещеры – являются естественным образованием в мощных горных массивах, пересекающих территории Оахаки, Пуэблы, Михе, Чинантеки, Масатеки. Во многих из них есть подводные реки и водоемы, которые доступны лишь спелеологам.

   Не удивительно, что и в Оахаке пещеры использовались для погребений начиная с самых древних времен. Правда, погребальные каменные постройки, возводившиеся в пещерах Оахаки, несколько отличаются от тех, что были обнаружены в зоне майя, например в пещере Нах-Тунич. Прямоугольные и круглые выгородки, пристраивавшиеся к естественным стенам, здесь делались из сырцовых кирпичей – адобов.

   В качестве могильника использовалась сухая пещера Эхутла, находящаяся в горном массиве между долинами Оахаки и Каньяды. Археологи обнаружили здесь каменные постройки в виде стен, которые некогда были возведены для индивидуальных погребений. К сожалению, задолго до археологов здесь побывали грабители, оставившие лишь обрывки тканей и фрагменты артефактов, указывающие на высокий статус покойников. Удалось обнаружить часть хлопковой одежды с голубым рисунком и фрагмент деревянной маски с бирюзовой инкрустацией. Тела скорее всего были закутаны в ткань в сидячем (эмбриональном) положении – так, как это изображается в миштекских кодексах. На лицо накладывалась маска, чтобы придать покойнику вид живого человека с чертами его животного нагуаля. Надо заметить, что посмертные маски – это не просто экзотический штрих погребального обряда. В условиях тропиков, где процессы разложения трупа развиваются весьма стремительно, закрывавшие лицо маски имели немаловажное психо-социальное значение.

   Одна из пещер, расположенных в районе обитания масатеков, неподалеку от Уаутлы, получила название «Пещера лезвий». Дело в том, что здесь было обнаружено огромное количество кремниевых и обсидиановых лезвий, по форме напоминавших астекские – те, что использовались для жертвоприношений. Кроме того, в пещере оказалось немало обсидиановых проколок, служивших инструментом для ритуального извлечения крови. Похоже, что лезвия в оба периода являлись неким подношением – но неизвестного ритуала. Складывается впечатление, что эта пещера использовалась для ритуальных кровопусканий путем прокалывания языков, ушей, половых членов – так, как это практиковали соседи масатеков майя. Человеческие кости указывают на использование пещеры как места захоронения.

   Часть колюще-режущих предметов относилась к так называемому «раннему городскому периоду», который пришелся на начало нашей эры. К более поздним временам относятся другие находки: двусторонне заточенные лезвия из кремня, обсидиана, камня, раковины и коралла. В этом подземном святилище были обнаружены и другие предметы: керамика рубежа нашей эры, бусины и посуда, оставшаяся на полу пещеры вокруг подземных водосборников.

   Пещера Тенанго, обнаруженная также в Сьерра-Масатека, оказалась еще одним кладезем археологических сокровищ. В ней было найдено множество различных предметов, среди которых около 300 сосудов «городского периода». Причем керамика оказалась не только местной, но и привозной. Помимо обсидиановых лезвий и обсидиановых проколок, служивших для обряда кровопускания, здесь были обнаружены также деревянные щиты, раковины, зернотерки, кости животных, покрытые гравированными изображениями, и другие предметы.





   Илл. 97. Летучая Мышь – главный страж входа в преисподнюю и покровитель пещер. Сапотекская маска Летучей Мыши из нефритовых пластин, датируемая концом I тысячелетия до н. э.



   Внутри пещеры сохранились и две каменные постройки, которые, по всей видимости, являлись погребальными сооружениями высокого статуса. Но большинство человеческих костей располагалось вокруг маленького водосборника, в котором находились сотни раковин и других украшений, брошенных туда, по всей видимости, в качестве жертвенных подношений.

   Антропологам удалось определить, что это останки 22 человек обоих полов, из которых возраст одного не превышал 10 лет, семерым было от 10 до 17 лет, а четырнадцати – от 19 до 30 лет.