Собор – это не только красота, которой: м:ы не можем не восхищаться.

   Даже если для вас это уже не наставление, коему надлежит следовать, то, во всяком: случае, – это книга, которую надо понять.

   Портал готического собора – это Библия.

Марсель Пруст. Памяти убитых церквей

   Готика – стиль, ставший визитной карточкой Средневековья. Она была отнюдь не единственным стилем эпохи, а лишь последним и, пожалуй, самым эффектным. Готическими принято называть памятники архитектуры XII, XIII, XIV и отчасти XV и XVI веков, в которых полнее всего отразилось средневековое настроение и менее всего обнаруживается влияние греческого и римского искусства. Украшенные фантастическим кружевом резьбы каменные шпили взметнулись ввысь и расцвели драгоценным сиянием витражей по всей католической Европе начиная с XII столетия. Франция, Англия, Германия, Испания, Чехия и даже Италия, родина Возрождения, возненавидевшего ее. Но ведущие роли в истории готического искусства, бывшего, прежде всего, искусством зодчих, сыграли, однако, именно Франция, Англия и Германия. Франция стала родиной готики. Англия выбрала ее национальным стилем, постоянно возвращаясь к ее формам, преобразовывая их, но не забывая. Германии же, ее романтикам, досталась честь вернуть готическое искусство из тьмы забвения, открыть миру его красоту.

   У современного человека перехватывает дыхание от восхищения при взгляде на шедевры готики, а ведь едва ли какой-нибудь другой стиль искусства подвергался стольким нападкам и такой страшной критике, как готика. Сам термин возник не в Средние века, как может показаться, а в эпоху Возрождения. Уже само определение искусства как «готического» свидетельствует о том враждебном и полном непонимания отношении, которое проявляли к нему художники и ученые эпохи просвещенного Ренессанса.

   В середине XV века в Италии появляется ряд сочинений, в которых античный стиль, возрожденный Брунеллески, противопоставляется «современному», занесенному в Италию во времена переселения народов варварами, так называемому готическому. Искусством готов, то есть искусством варваров, называли все произведения неантичного искусства. Но искусство, явившееся на смену романскому, не было создано готами и вообще ничего общего с ним не имеет. Французские архитекторы XVI века отмечают отдаленность готического стиля от античных пропорций и отсутствие вкуса в фантастичной готической орнаментации. Архитектор Филибер де л’Орм вообще не считает готический стиль, или «lа mode francaise», настоящей архитектурой. Интересны отзывы французских классиков XVII века. Мольер с возмущением говорит о соборе Парижской Богоматери, а для Лабрюйера и Расина «готический» – полный синоним «варварского». В 1800 году Пети Радель представил даже проект разрушения готических церквей, а в 1857-м Бейль посвятил целую лекцию доказательству того, что готическая архитектура во Франции не национальна и является воплощением ущербных религиозных идей, мракобесия и антидуховности.

   Кстати, изобретение самого термина «готический» приписывается Рафаэлю. Бытовала остроумная теория, «объясняющая» возникновение знаменитых стрельчатых арок. В письме к Льву X некто (долгое время автором его действительно считали Рафаэля) указал, что происхождение свое они ведут «от тех необрубленных деревьев, которые, если согнуть немного и связать между собой их ветви, образуют заостренную арку». Но это скорее исторический анекдот. А вот благодаря Вазари, разделявшему неприязнь своих предшественников к готике, название «готический» становится общеупотребительным.

   Мир готики таинственен, запутан и неоднозначен. Любой готический храм – многосмысловая загадка, только не загаданная вслух, а воплощенная в камне, витражах, выложенных на полу лабиринтах, скульптурах и композициях. С готическими соборами связано огромное количество легенд. Кто-то видит в этих зданиях шедевры зодчества, для кого-то это – Вселенная, модель Универсума, Библия для неграмотных, антология метафизики, символические послания тамплиеров и алхимиков. Приверженцы эзотерических учений утверждают, что архитектура и символика, например, парижского Нотр-Дама – это своего рода зашифрованный свод оккультных учений. Именно в этом смысле Виктор Гюго говорил о Нотр-Даме как о «наиболее удовлетворительном кратком справочнике оккультизма». Легендами окутаны малейшие завитки в орнаментах его декора. Вот, например, легенда о воротах Нотр-Дам де Пари.

   Створки ворот собора Парижской Богоматери украшены замечательным узором из кованого железа со столь же удивительными железными замками. Выковать их было поручено некоему кузнецу по имени Бискорне. Когда кузнец услышал, что ему нужно будет выковать фигурные замки и узоры для ворот самого красивого собора Парижа, то струхнул не на шутку. Решив, что ему никогда с этим не справиться, он попытался призвать на помощь дьявола. На следующий день, когда каноник Нотр-Дама пришел посмотреть на работу, он застал кузнеца без чувств, но в кузнице взору его предстал настоящий шедевр: фигурные замки, накладные кованые узоры, представлявшие собой ажурные переплетающиеся листья, словом, каноник остался доволен. Когда же отделка ворот была закончена, а замки врезаны, ворота невозможно было открыть! Пришлось окроплять их святой водой. В 1724 году историк Парижа Анри Соваль высказывал некоторые мысли относительно загадочности происхождения узоров на воротах Нотр-Дама. Никто не знал, как они были сделаны: то ли это литье, то ли они были выкованы. Бискорне оставался нем, секрет был утерян с его смертью, и Соваль добавляет: «Бискорне, уязвленный угрызениями совести, погрустнел, стал молчалив и в скором времени умер. Тайну свою он унес с собой, так и не раскрыв ее – то ли из опасений, что секрет будет украден, то ли опасаясь, что, в конце концов, выяснится, что никто не видел, как он ковал ворота Нотр-Дама»….

   Но эта история лишь легкая разминка для скучающего туриста – готическая архитектура таит и более глубокие и странные вещи. Само рождение готики как стиля, художественное преображение утилитарности конструкции в композицию – не такой простой и однозначный процесс, как может показаться на первый взгляд.

   За свою многотысячелетнюю историю искусство знало немало стилей, но очень редко можно назвать автора, точную дату и место рождения какого-либо из них. Готика – редкое исключение. Она появилась на свет во Франции и, кстати, именно благодаря свету: из представления о том, что Бог есть свет (так кратко можно сформулировать основной постулат учения, ставшего теоретическим обоснованием готического искусства). «Отец» готики – аббат Сугерий, бывший настоятелем главного церковного «учреждения» Франции того времени – аббатства Сен-Дени. Аббат Сугерий был одним из самых образованных людей своего времени. Теолог, историк, в 1147 году – регент при французском короле Людовике VII, помимо философских сочинений, он написал трактат по эстетике христианской архитектуры, в котором обосновал символическое значение многих элементов архитектурной композиции, в том числе витражей и стрельчатой арки. Новый стиль стал для него воплощением идеи, найденной в трудах, приписываемых в то время основателю древнего монастыря, бывшего усыпальницей французских королей, святому Дионисию, первому святому Франции. Отныне собор – реликварий, реликварий для божественного света, что проникает внутрь сквозь окна, поглотившие стены. Никогда ранее цвет и свет не играли такой символической роли.

   Сегодня ученые пытаются раскрыть тайны готических соборов, и, как это ни курьезно звучит, преуспели в этом, используя программное обеспечение, разработанное изначально для развлекательных целей. Программы для создания анимации, использованные при работе над последним фильмом из серии «Звездных войн», после небольшой модернизации позволили ученым из Массачусетского технологического института (МТИ) разгадать одну из многочисленных тайн готических соборов. С их помощью стало понятным, каким образом строители XII–XIII столетий могли доступными в то время средствами и орудиями труда создать изумительные «воздушные» соборы и обеспечить их безупречную прочность. «Для понимания архитектурных особенностей готических соборов мы провели поиск линий внутреннего сжатия, передающих вес сооружения вплоть до его фундамента, – пояснил профессор архитектуры МТИ Джон Ошендорф. – Если эти линии выходят за пределы сводов и стен готического собора, то он просто не может существовать. Что удивительно, так это баланс на грани чуда, который линии внутреннего сжатия соблюдают. Именно их пребывание у пороговых границ, но еще в зоне безопасности, и дает это невероятное ощущение преодоления законов материи и земного тяготения. Сложно отделаться от впечатления, что средневековыми архитекторами руководил сам Создатель».

   В готике «преодоление тяжести тела и души» стало главной художественной заботой. Античные и классицистические формы с их уравновешенностью горизонтального и вертикального направлений для этой цели не подходили. В искусстве готики «тело» – только символ «мирочувствования в пространстве», носитель «невещественной протяженности», идеи бесконечности. Отсюда вертикаль как доминанта архитектурной композиции. Готический собор только вырастает из земли, но живет в небе. Более того, из замкнутой тектонической архитектура храма превращается в пластическую и пространственную композицию. Готическая архитектура – это не столько организация объемов, сколько одухотворение пространства, внутреннего и внешнего. Можно даже сказать, что готический стиль не оформляет пространство, а превращает все вокруг – отдельные формы, земную твердь и даже небо – в образно-значи-тельное целое. Вокруг готического храма и свет, и небо становятся иными.

   Понятно, что решение столь грандиозной задачи не под силу одному поколению. Соборы строились столетиями, на возведение их, как когда-то древних египетских пирамид, тратились огромные средства, время, силы и жизни тысяч людей. Собор Парижской Богоматери, заложенный в 1163 году, строился более двухсот лет и достраивался до конца XIV века. Самый большой из всех готических соборов находится в Реймсе, его длина 150 м, высота башен 80 м. Собор возводили с 1211 года до начала XIV века.

   Гипотеза о возникновении готики как архитектурной революции своего времени у Луи Шарпантье в книге «Тайны Шартрского собора» тесно связана с тайнами тамплиеров. Творение мастера может способствовать формированию у человека духовного порыва, особенно архитектурное сооружение, которое затрагивает душу. Ритм материала, открывшийся обладателю умения почти магического, в свою очередь воздействует на других людей, поскольку в них самих таится нечто созвучное этому ритму. Поэтому во всех цивилизациях религиозные зодчие занимали выдающееся положение в обществе и их обучение всегда принимало форму обряда инициации. Этот аргумент в пользу тесной связи тамплиеров со строителями соборов – факт, подтверждаемый как документами, так и легендами.

   Разумеется, есть и другие способы пробудить в человеке духовное начало – поэзия, музыка, цвет, форма, составные части обрядов… Сама земля обладает такой способностью: в некоторых местах душа чувствует прилив энергии, и туда обычно совершаются паломничества. Любопытно, кстати, что места христианского паломничества часто совпадают с местами паломничества античного и языческого – тут постоянно происходят чудеса, каким бы богам люди ни поклонялись.

   Так, Шартрский собор возведен на месте друидского дольмена; там, где ныне на острове Сите высятся башни собора Нотр-Дам де Пари, некогда поклонялись Юпитеру; и так далее, если копнуть фундамент любого христианского храма, на свет божий появятся гораздо более древние камни. Многие утверждали, будто новые религии изгоняют прежние, занимая их священные места. Но они просто черпают свою силу из одних и тех же источников, порожденных самой землей. Поэтому люди выбирают для культовых сооружений преимущественно такие места, где духовное начало пробуждается быстрее и легче. Одновременно ведется поиск соответствующей конструкции, позволяющей максимально реализовать задачу инициации этого «духовного трепета» у прихожан.

   В Средние века для воздействия на народ потребовалась новая форма. Этой формой стал готический стиль. Появление, распространение, даже формирование готического стиля таит в себе загадки. Специалисты в массе своей пошли по самому очевидному пути, высказав предположение, что переход от романского стиля к готическому произошел посредством обычной эволюции, отсюда термин «переходная готика», появившийся, кстати, довольно поздно (сначала говорили о примитивной готике, что гораздо точнее). Указанный переход действительно обнаруживается, но только в деталях, в украшениях, в статуе-колонне, которая постепенно отрывается от своего основания, в капителях, меняющих форму, в удлинении витражей. По сути, это вовсе не переход, а усвоение новых принципов архитектуры. Каменщики и резчики не создают готический стиль на основе романского – просто адепты романского стиля приспосабливаются к готическому. Весьма существенный нюанс. Имеются также опыты готического стиля, где чувствуется рука адептов романского: они хотели бы создать нечто готическое, однако им, судя по всему, не хватает знаний. Равным образом встречаются готические постройки на романском фундаменте. Все это не означает перехода.

   В архитектурном смысле коренное различие между романским и готическим стилями заключается в форме свода. Изменение в кладке, форме окон и других элементах проистекают из этого фундаментального различия. Романский свод – это покрытие, которое давит на стены. Отсюда следует, что главным элементом конструкции является стена, чрезвычайно мощная и плотная по соображениям безопасности. Готический свод представляет собой пучок напряжения всех камней, покрытие больше не давит на стены, а «устремляется» вверх. Стены в какой-то степени теряют свое значение и словно бы растворяются в пустоте – отсюда появление больших витражных плоскостей на освобожденных от тяжести несущих функций стен.

   Между такими системами не может быть прямого перехода. Готический свод раздавил бы романские стены – разве что кладка их была бы поистине циклопической. Романский свод, зажатый двумя аркбутанами^[7], согнулся бы и разломился.

   Готика – это система совершенно новая. Два аркбутана защемляют свод, который рассыпался бы под этим давлением, если бы не держался благодаря весу своего замка. Между тем именно весом аркбутанов и создается их боковое давление. Именно весом камней свода создается вертикальное, направленное снизу вверх давление замка. Следовательно, именно весом камней обеспечивается устремление свода вверх.

   Вес как бы уничтожает себя. Это почти феномен левитации. Стены, кажется, исчезают в потоках света, льющихся из огромных окон с цветными стеклами. На самом же деле своды неимоверно тяжелы и давят огромным весом, опираясь на контрфорсы, вынесенные за пределы здания и потому невидимые для зрителя, находящегося внутри.

   Пересечение стрелок свода можно назвать визитной карточкой готического стиля.

   Создается столь сильное напряжение, что, рассказывают, мастера, работавшие на строительстве готических соборов, боялись даже притрагиваться к некоторым камням, ибо от легкого прикосновения возникали такие же звуковые волны, как если бы была задета растянутая до упора пружина или струна музыкального инструмента.

   И именно эта всегда присутствующая вибрация готического храма – независимо от того, слышно ее или нет – явилась самым мощным средством воздействия на народ, которому принесли в дар эти церкви и соборы, ведь они были не только местом отправления культа, но и своеобразным «общим домом», где охотно собирались люди. Зодчий готического храма, свод которого находится в нескольких десятках метров от земли, должен был обладать очень глубокими и серьезными знаниями.

   В своей книге «Тайны Шартрского собора» Шарпантье приходит к выводу, что строители Шартра, и особенно авторы проекта, несомненно, имели в руках некий текст невероятной научной ценности, который вполне мог быть Таблицами Закона, доставленными из Святой земли рыцарями-тамплиерами. Согласно легенде, передовые познания в архитектуре принесли с Востока первые рыцари-тамплиеры. Девять французских рыцарей, сподвигнутых Бернаром Клервоским, основателем цистерцианского монашеского ордена, отрешились от всего мирского и отправились на поиски «таинств», хранящихся, согласно поверью, в святилище под руинами храма Соломона в Иерусалиме. Подозревали, что во время своего десятилетнего похода рыцари занимались оккультными науками. Когда в 1128 году они вернулись, во Франции распространился слух, будто они нашли Ковчег Завета, в котором якобы хранились тайны Божественного закона, управляющего в том числе числами, весами и мерами, включая так называемое «золотое число» – 1,618. Пропорция 1:1,618 – «золотое сечение», или «золотая середина», – считалась в эпоху Ренессанса и более позднего времени идеальной для эстетического восприятия произведений искусства и архитектуры. Возвращение рыцарей совпало с появлением в Европе первых образцов готической архитектуры, и шесть лет спустя было начато строительство первого собора в Шартре. На сей счет имеется еще несколько примечательных фактов. Религиозные зодчие из братства «Соратники Долга и Свободы», построившие несколько готических храмов поразительной чистоты линий, не скрывали, у кого позаимствовали свой «штрих» – нечто вроде описательной геометрии, без которой невозможно создать готическую конструкцию. Эти знания они получили от цистерцианских монахов.

   Почти все исследователи соглашаются, что готический стиль вышел из ордена цистерцианцев; в крайнем случае, цистерцианцев признают «распространителями готики. Орден Храма был в некотором роде сыновним по отношению к главному интерцианскому аббатству Сито – через святого Бернара Клервоского, «который обучил его и доверил ему его миссию». А орден Храма теснейшим образом связан с готическим стилем. Французский ученый Даниэль Ро говорит: «Многие самые существенные черты готического стиля появились благодаря святому Бернару».

   Поражает воображение тот факт, что среди тогдашнего французского населения, еще весьма немногочисленного, нашлось такое количество каменщиков, резчиков, плотников и даже витражистов, чтобы в пределах одной эпохи возвести громадное количество внушительных храмов. Конечно, их обучением занимались интерцианцы и бенедиктинцы, и тем не менее!

   «Сколько зодчих! Сколько резчиков! Сколько плотников! – восклицает Луи Шарпантье. – И всем надо было платить! Следовательно, был «спонсор». А из числа возможных спонсоров лишь один обладал богатством, позволяющим финансировать подобные проекты, – это орден Храма. Стал бы орден это делать, если бы не возложенная на него миссия? И разрешение этой загадки вновь упирается в фигуру святого Бернара – святого Бернара, который, как считается, имел отношение к возникновению ордена тамплиеров, обучил Храм и доверил ему особую миссию. Следовало бы сказать – три миссии: найти Ковчег Моисея; развить западную цивилизацию; возвести Храм».

   Окончить столь благородные начинания, как мы помним, рыцарям-храмовникам помешали обстоятельства, им не подвластные. Но готические шедевры продолжают восхищать потомков.

   В каком бы городе Западной Европы мы ни оказались, если в нем есть готический собор, мы сразу же почувствуем, что он – средоточие всей жизни города. Так было, есть и будет – до тех пор, пока собор стоит. Можно смело утверждать, что готический собор остается одновременно и источником жизненных устремлений, и их целью, он аккумулирует силы центростремительные и одновременно генерирует силы центробежные, от него все исходит и к нему все возвращается. Готический собор – всегда некая модель мира. И действительно, большие кафедральные соборы строились с таким расчетом, чтобы они могли вместить все тогдашнее население города, иными словами, они должны были быть огромных размеров. В готической архитектуре был достигнут поразительный эффект: пространство готического собора внутри кажется большим, нежели сам собор, когда осматриваешь его снаружи.

   Уже давно обнаружено глубокое родство между принципами конструкции готического собора и принципами построения крупнейших теологических концепций того времени. Этот параллелизм выявлен и блестяще объяснен выдающимся историком искусства Эрвином Панофским в его работе «Готическая архитектура и схоластика». «Подобно «Суммам» высокой схоластики, – пишет исследователь, – собор высокой готики стремился, прежде всего, к всеохватности («тотальности»). В своей образности собор Высокой готики стремился воплотить все христианское знание – теологическое, естественно-научное и историческое, где все элементы должны находиться каждый на своем месте, а все то, что еще не нашло своего определенного места, подавляться».

   Всеохватность, членораздельность и взаимосвязанность – вот категории, в которых мыслился Универсум. Они же в равной степени приложимы как к теологическим трактатам, так и к памятникам готического искусства. Классический готический собор есть материальное воплощение Универсума, что в символическом смысле выражено господством в его конструкции троичности, как символа Св. Троицы и тринитарной доктрины, главного догмата христианского вероучения. В основе готического собора трехрядный неф и трехрядный трансепт (поперечный неф). Нервюрный свод образует членение на смежные треугольники, ребра которых специально подчеркнуты, с тем чтобы при взгляде снизу их структура была ясно различима (равно как и при взгляде на планы готических соборов).

   Однако было бы неверным считать готические соборы только лишь воплощением схоластики. Интеллектуальная и духовная жизнь также находила выражение в этом искусстве. Соборы были энциклопедиями той эпохи. В них полностью отображен иррационализм мышления, целостное восприятие мира, желание охватить в единстве сущность бытия, космоса, истории и их проекции в мире спиритуальном.

   Начиная с XVII века различные исследователи – Гобино де Монлюизан и Камбриэль – и уже в нашем веке – Фулканелли и Амбелен с большей или меньшей убедительностью раскрывали тайный смысл символики готической архитектуры. Фулканелли, написавший знаменитую книгу «Загадки соборов», уже стал авторитетом в этой области (в нескольких фильмах ужасов, действие которых происходит в оскверненных соборах, где появляется нечистая сила, имеются обязательные ссылки на Фулканелли).

   До сих пор продолжают жить легенды о том, что средневековые алхимики закодировали в геометрии готической архитектуры секрет философского камня.

   Фулканелли видел немало алхимических символов в отделке собора Нотр-Дам. Мир скульптуры собора Парижской Богоматери вообще занимает особое место в этой азбуке спиритуального. Барельефы на фасаде большого портала, называемого главным входом, или входом Правосудия, являют собой серию аллегорических изображений средневекового знания. Алхимия изображена в виде женщины, чья голова касается облаков. Она сидит на троне и держит в левой руке скипетр – символ монарха, а правой поддерживает книги: закрытую (эзотеризм) и открытую (экзотеризм). Лестница с девятью ступенями зажата между ее коленями и опирается на грудь. Это – scalа philosophorum, символ терпения, которым должен обладать алхимик во время девяти последовательных операций герметического делания.

   На боковых сторонах контрфорсов, ограничивающих главный вход, мы видим на уровне глаз два маленьких барельефа. Барельеф на левой колонне изображает алхимика, открывающего Таинственный Источник, дающий материю Делания, одну из составляющих алхимической трансмутации. На соседнем контрфорсе изображено приготовление философского состава.

   Оккультные сюжеты изображены в два ряда один над другим, вправо и влево от входа. Там на цоколях колонн находится каноническое для алхимии, так как в нем заключен ее ключевой момент, изображение Ворона.

   Фулканелли также писал: «Если, подталкиваемые любопытством или просто ради праздной прогулки погожим летним днем, вы подниметесь по витой лестнице, ведущей к верхним этажам собора – пройдитесь затем неторопливо по узкому проходу галереи второго яруса. Дойдя до угла, образуемого колонной северного свода, вы увидите посередине вереницы химер удивительный барельеф старца, высеченный из камня. Это он – Алхимик Нотр-Дама. На голове у него фригийский колпак, атрибут Адепта. Он не размышляет; он наблюдает. Пристальный, острый взгляд. Вся его поза выражает крайнее напряжение».

   Важной деталью готического собора является изображение лабиринта. Один из самых известных лабиринтов выложен на полу Шартрского собора, но аналогичные образы встречаются повсеместно. Основная идея этого символа заключается в возврате к духу путем прохождения по запутанной дороге к центру. Прохождение лабиринта символизирует также духовную эволюцию, путь адепта, получающего в результате Святой Грааль, философский камень или «сокрытую» Печать.

   Некоторые историки эзотеризма, в частности П. Д. Успенский, считают, что готические соборы возводились эзотерическими школами строителей. Соборы представляли собой квинтэссенцию их сокровенной философии и были предназначены для сохранения и передачи знаний. Все в этих сооружениях подчинялось единому замыслу, не было ни одной лишней или случайной детали. Они насыщены сведениями по математике и астрономии; встречаются необычные идеи из биологии (или «эволюции»). По мнению Успенского, химеры и другие фигуры собора Парижской Богоматери передают психологические идеи их строителей, «главным образом, идею сложного характера души». И в заключение делается предположение, что цель создателей Нотр-Дама «состояла не в том, чтобы научить всех людей, а лишь в том, чтобы передать некоторые идеи немногим через пространство времени». Хотя подобная точка зрения достаточно спорна, все же общепризнано, что не только каждая деталь готического собора служит символом, но и пропорции и конфигурации несут явное смысловое значение, имеющее истоки в пифагорейской школе.

   Любой собор Средневековья, независимо от того, построен он в романском или готическом стиле, можно назвать Библией для неграмотных. По мнению упоминавшегося выше аббата Сугерия, скульптуры, барельефы и витражи предназначались для того, чтобы показать простым людям, не умеющим читать Священное Писание, во что они должны верить. Помимо композиций на библейские и евангельские сюжеты, отдельных фигур Христа, Марии, апостолов, на них помещались эпизоды из легенд о святых, изображения исторических событий, назидательных притч.

   Однако библейскими историями содержание гигантского каменного «комикса», которым являлся и является каждый из соборов, не исчерпывается. Рядом с иллюстрациями к Священному Писанию мастера помещали сюжеты из жизни своих современников, переплетая и те и другие причудливыми, совершенно не библейскими, а порой и пугающими изображениями химер, демонов, странных аборигенов неизвестных земель (ведь представление о географии земного мира средневекового человека сильно отличалось от современных).

   Вообще поражает разнообразие сюжетов в готической архитектуре. Здесь есть практически все: бытовые сцены, изображения святых, монархов, рыцарей, евангельских эпизодов, сцен Страшного суда, мифических и фантастических животных. Святые здесь соседствуют с неведомыми, диковинными существами, таинственные знаки древности с христианской символикой. Из изысканных каменных кружев, окутывающих собор, то тут, то там высовываются наружу сколь уродливые, столь и причудливые фигуры и морды горгулий и прочих бестий, насмешливо смотрящих на бесконечный поток паломников и туристов, стекающихся на соборную площадь.

   Откуда взялся обычай украшать готические храмы гротескными скульптурами людей, чудовищ и монстров? Даже в наше время такое тесное соседство божественного и низменного несколько озадачивает. По-видимому, точного ответа на этот вопрос не существует. Известно, однако, что отношение средневековой церкви к этому явлению было весьма неоднозначным.

   Далеко не всем отцам церкви нравилось, что храмы Божьи служат прибежищем целым толпам разнообразной нечисти, пусть и окаменелой. Дебаты вокруг гротесков возникали неоднократно. Так, в 1125 году святой Бернард Клервоский сетовал: «Какая польза братии, благочестиво читающей в монастыре, от этих странных монстров, чудес извращенной красоты или красивого уродства? Здесь несколько голов могут расти из одного тела, четвероногое тело может иметь голову змеи, а голова четвероногого может покоиться на теле рыбы… Всемогущий Бог! Если уж мы не стыдимся всей этой нечисти, мы хотя бы должны жалеть потраченных на них средств». Особенно проникновенно звучит его пламенная обличительная речь в контексте его фундаментальной значимости как человека, стоящего у истоков европейского готического зодчества.

   Настоящая полемика разгорелась между монахами цистерцианского ордена святого Бернарда и бенедиктинцами из Клюни. Один из наиболее остроумных аргументов последних звучал следующим образом: «Бог непостижим, он находится вне возможностей какого-либо описания и изображения; гротескные изваяния, доводя наше воображение до крайних пределов, напоминают нам об этом». По всей видимости, бенедиктинцы придерживались того мнения, что здание готического собора – это Вселенная в миниатюре, а потому оно может вмещать в себя изображения не только всего существующего на земле, но и всего того, что только может предстать воображению человека. Противники святого Бернарда полагали также, что грубоватый и не лишенный юмора символизм каменных гротесков как нельзя лучше подходит для воспитания паствы, основную часть которой составляли люди простые и неграмотные. Главной задачей этих каменных монстров, по мнению монахов, было напоминать о грехах и возмездии. А по народному поверью, горгулий необходимо было рассматривать. При этом они забирают у людей все болезни, а главное, забирали все плохие человеческие качества – гордость, жадность, лень, зависть.

   Пока церковники спорили, безвестные каменщики возводили храмы, и что сами они думали о своих творениях, нам неизвестно. Свои мысли и чувства они облекали в камень. Судя по всему, в их творениях воплотились не только христианские, но и более древние языческие верования людей в добрых и злых духов, населяющих небо и землю. Гротескные изображения простые люди воспринимали как своеобразные обереги, охраняющие храмы и прихожан от злых сил.

   …Готические соборы подобны коронам. В каменных лепестках роз (так называют знаменитые круглые окна, ставшие неизменным их атрибутом) горят драгоценным сиянием самоцветов витражи, хранят молчание барельефы. Некоторые загадки уже разгаданы, какие-то еще предстоит раскрыть, а есть секреты, которые не будут объяснены никогда…