загрузка...

Экономическая политика зогистского режима подчинялась интересам итальянского финансового капитала. Албания вовлекалась в сферу европейского капиталистического хозяйства, однако это достигалось путем приспособления старых форм и методов эксплуатации к новым условиям путем развития черт, характерных для колониальной экономики. Сохранявшиеся докапиталистические формы эксплуатации накладывали на всю экономическую жизнь страны отпечаток застоя и отсталости.

Постепенно дробились крупные земельные владения. Уже исчезли огромные для Албании латифундии в 10—15 тыс. га. К концу 30-х годов только семь семейств владели поместьями, средний размер которых несколько превышал 2 тыс. га, причем в их площадь входили наряду с обрабатываемыми землями леса и пастбища. В албанской деревне усилилась прослойка «новых» хозяев — городской буржуазии и кулачества (ага). Они устанавливали более широкие связи с внешним рынком, производя и экспортируя продукты земледелия и скотоводства, пользовавшиеся спросом за рубежом (табак, маслины, цитрусовые, сыр, кожи и т. п.).

Крупные и средние землевладения концентрировались в равнинных и холмистых районах страны — в Средней Албании, особенно вдоль побережья от Дурреса до Влёры. Но только три-четыре хозяйства на всю страну приближались по своему типу к капиталистическим. Подавляющая часть землевладений не имела единственного хозяйственного профиля. Разделенные на небольшие участки, лишь частично пригодные для обработки (от четверти до половины площади) или под пастбища, они эксплуатировались путем сдачи в аренду крестьянам-издольщикам.

Значительные земельные площади находились во владении государства, религиозных учреждений, хотя в целом размеры государственных земель за годы зогистского режима заметно сократились: со 100 тыс. га в 20-е годы до 50 тыс. в конце 30-х годов, что составляло около 13 % всей площади пригодных к обработке земель. За счет государственного фонда обогащались король, его семейство и фавориты. Под видом концессий часть владений переходила в руки итальянских предпринимателей. По конституции продажа сельскохозяйственных угодий иностранцам была запрещена. Однако итальянские концессионеры покупали землю через подставных лиц или арендовали на длительные сроки (от 25 до 99 лет). К концу 30-х годов насчитывалось 11 таких итальянских капиталистических ферм, обеспеченных современной сельскохозяйственной техникой и кадрами специалистов. На полях этих ферм, производивших главным образом зерно, работали албанские сельскохозяйственные рабочие и батраки. Оплата их труда была низкой. Тиранская администрация не имела права вмешиваться в довольно часто возникавшие здесь трудовые конфликты. Более того, небольшие «государства в государстве» имели настолько широкие права, что им разрешалось селить на арендованных землях итальянских колонистов, беспошлинно ввозить технику и оборудование и вывозить сельскохозяйственную продукцию. Фермы располагались в плодородных районах Средней Албании. Там же находились и государственные хозяйства, организованные по образцу капиталистических ферм. Они выращивали зерновые, из-за границы ввозили элитные породы скота.

Но не эти хозяйства определяли лицо албанской деревни. Капиталистические отношения, обремененные грузом феодальных пережитков, развивались чрезвычайно медленно.

Основная часть земельного фонда была распределена между землевладельцами, причисляемыми официальной статистикой к разряду богатых собственников, а также между крестьянами — середняками и бедняками. Богатые землевладельцы, составлявшие 3 % всего сельскохозяйственного населения, владели 23 % всех земельных угодий (т.е. 91 тыс. га), причем в среднем на каждую семью приходилось по 19 га. 129 тыс. семей середняков и бедняков (83 % всего сельскохозяйственного населения) владели 61 % всех земель (238 тыс. га), т. е. на каждую семью приходилось в среднем по 1,8 га. Большинство этой категории земельных собственников составляли крестьяне-бедняки, наделы которых в среднем равнялись 1 га. Мелкое помещичье землевладение и мелкотоварное крестьянское хозяйство были характерны для Южной Албании. В некоторых высокогорных районах страны земля находилась во владении деревни, общины, в которую входили представители одного рода. Там сохранялись пережитки патриархальных отношений.

Крестьянам-беднякам, наделы которых не обеспечивали прожиточного минимума их семьям, а также безземельным крестьянам приходилось идти в кабалу к помещикам, кулакам или работать за нищенскую плату у итальянских концессионеров. Они становились арендаторами и сверх государственных налогов должны были вносить землевладельцу арендную плату натурой в размере от трети до половины урожая, выполнять ряд повинностей феодального характера: отдавать определенное число домашней птицы, яиц, поставлять к столу хозяина мед, молочные продукты и т. п. в зависимости от профиля их небольшого хозяйства. В обязанность крестьян входили также бесплатная отработка на усадьбе землевладельца от 10 до 40 дней в году и выделение установленных обычаем сумм на содержание религиозных учреждений. В животноводческих районах эти поборы несколько видоизменялись.

Таким образом, аренда в албанской деревне носила не капиталистический, а полукрепостнический характер. Только небольшой процент занятых в сельском хозяйстве людей можно было отнести к сельскохозяйственному пролетариату. Это батраки, работавшие посезонно за денежную или натуральную оплату, и сельскохозяйственные рабочие, нанимавшиеся к помещикам и кулакам на год за определенное вознаграждение.

Тяжелое положение земледельцев и скотоводов усугублялось грабительской налоговой системой. Сбор налогов и особенно десятины (ашара) превращался для сельских тружеников в настоящее бедствие. Сборщики налогов — откупщики, пользуясь неграмотностью и темнотой большей части крестьянства, устанавливали произвольно размеры налога, намного превышая его официальную норму. Продуктов, оставшихся после выплаты податей, не хватало до конца года, и крестьяне были в вечном долгу у ростовщиков, которые брали до 200 % годовых. Шел неуклонный процесс обезземеливания крестьянства. По официальным данным, только в префектуре Тираны в период с 1935 по 1939 г. ежегодно переходило в руки крупных собственников, торговцев, кулаков в среднем 430 га крестьянских земель.

Животноводство имело больший удельный вес в сельском хозяйстве, чем земледелие, его продукция превышала половину всего экспорта страны, достигая в некоторые годы 60—65 %. Однако это не свидетельствовало о высоком уровне животноводства. Скот (главным образом овцы и козы) был малопродуктивным, содержался на естественных пастбищах, и пастухам приходилось делать большие переходы в поисках новых выпасов, покидая на 6—7 месяцев свое жилье. Главные богатства — стада и пастбища — принадлежали крупным феодалам-собственникам, эксплуатировавшим неимущих чабанов. В горных скотоводческих районах, отсталых в экономическом и культурном отношениях, прочно сохранялись пережитки родовых отношений. Представители местной феодальной знати (байрактары, капитаны) держали в подчинении основную массу скотоводов, опираясь зачастую даже не столько на поддержку государства, сколько на авторитет обычаев и «законов гор».

Под лугами и пастбищами были заняты значительные территории, в 2—3 раза превышавшие площади обрабатываемых земель. К концу 30-х годов наметилась тенденция к дальнейшему увеличению выпасов. Это происходило потому, что помещики, которым не приносило большого дохода малоинтенсивное земледелие, начали сдавать свои земли в аренду скотоводам на более выгодных для себя условиях.

221 тыс. га посевных площадей страны в 1938 г. распределялись следующим образом: под зерновыми культурами — 213 300 га, или 96,5 %; под техническими — 2930 га, или 1,3 %; под фуражными — 1 тыс. га, или 0,5 %; под овощами и картофелем — 3800 га, или 1,7 %. Среди технических культур наибольшее распространение имел табак, который находил потребителей не только в стране, но и за ее пределами (экспортировался в Италию и Югославию). Хлопок, лен, сахарная свекла занимали настолько незначительные площади, что практической ценности для экономики страны не представляли. Традиционной культурой сельского хозяйства Албании были оливки. Центры возделывания их находились в окрестностях Влёры, Эльбасана и в Химаре. В равнинных и прибрежных районах получили развитие садоводство и виноградарство. Например, под виноградниками было занято 4 тыс. га, но имевшиеся сорта подвергались разного рода болезням, а потому урожаи не отличались устойчивостью. Только перед самым началом войны в Албанию стали завозить лозы американских сортов, не боящиеся заражения филлоксерой.

Албания не обеспечивала себя основными сельскохозяйственными продуктами. В 1938 г. по количеству ввезенного зерна (пшеницы и кукурузы) уровень 1929 г. был превзойден в 2 раза. Создавалась парадоксальная на первый взгляд ситуация, когда две главные зерновые культуры, производившиеся в стране, неизменно возглавляли список продуктов и товаров, импортировавшихся в Албанию. Ненормальность этого осознавалась и в правящих кругах, но вместо практических шагов по исправлению положения правительство делало широковещательные декларации. В отчете министерства национальной экономики в 1937 г. решительно провозглашалось: «С развитием мелиорации, осушением и обводнением больших площадей, чему в последнее время уделяет особое внимание министерство национальной экономики, Албания в скором времени не только обеспечит себя хлебом, но и станет государством-экспортером».

Однако эти заявления не опирались на реальные расчеты. Ассигнования на сельское хозяйство имели тенденцию к сокращению. Мелиоративные работы, на которые возлагались большие надежды, почти совсем не производились. Расширение посевных площадей (на 20—25 % за 15 лет) не дало значительного экономического эффекта, так как культура земледелия находилась на низком агротехническом уровне. Химические удобрения почти совсем не употреблялись. Доходы, получаемые крестьянами от своих наделов, с трудом обеспечивали содержание семьи. Поэтому не могло быть и речи о применении ими каких-то новых методов, приобретении сельскохозяйственных машин. Средств на это у подавляющего большинства землевладельцев попросту не имелось. До 1938 г. в Албанию было завезено всего 32 трактора, 19 уборочных машин, 395 молотилок, 24 тыс. железных плугов, но основным орудием продолжала оставаться примитивная деревянная соха — парменд.

Одной из важнейших причин того, что сельское хозяйство Албании пребывало в состоянии хронического кризиса, являлась политика итальянского финансового капитала. Национальный банк Албании, общество СВЕА и, наконец, созданный итальянскими же предпринимателями в 1937 г. Сельскохозяйственный банк, зависевший от банка Неаполя, проводили в отношении Албании колониалистскую политику, стремясь закрепить ее в положении сырьевого придатка фашистской Италии. Это выражалось не только в приобретении концессий, но и в воздействии на развитие экспортно-импортных операций Албании в нужном для Италии направлении. Кроме того, итальянские кредитные учреждения использовали в политических целях выдачу ссуд зажиточным землевладельцам, увеличивая прослойку проитальянски настроенных албанцев.

Неблагоприятное воздействие внутренних и внешних факторов приводило к постоянной деградации албанского сельского хозяйства. Даже в официальной прессе стали появляться статьи и обзоры, в которых звучали пессимистические ноты. «Албания беднеет день ото дня, — говорилось в редакционной статье журнала «Экономия комбтаре» («Национальная экономика») весной 1937 г. — Албания, которая может прокормить пять миллионов людей, сегодня не в состоянии прокормить и миллиона!»

Промышленный сектор, включая ремесленное производство, давал 18 % национального дохода. Наиболее важной отраслью считалась добывающая промышленность. Однако удельный вес ее был ничтожен — всего 2,7 % национального дохода 1938 г.; на обрабатывающую промышленность и ремесленное производство приходилось соответственно 7 % и 8,6 %. Все предприятия добывающей промышленности, за исключением только трех небольших шахт по добыче бурого угля в окрестностях Корчи и Тираны, принадлежали итальянским компаниям.

Иностранные капиталисты считали Албанию весьма перспективной с точки зрения запасов ценных видов полезных ископаемых. Пользуясь почти полным отсутствием квалифицированных специалистов-геологов из числа местного населения, зарубежные фирмы посылали в Албанию десятки поисковых партий. За период господства зогистского режима правительство выдало иностранцам 78 лицензий на разведку полезных ископаемых. Созданное в 1926 г. при министерстве национальной экономики албанское геологическое управление сразу же попало в руки иностранцев. Сначала это были австрийские и венгерские инженеры, а с 1928 г. управление контролировали итальянцы.

Итальянские финансово-промышленные объединения стали развивать те отрасли добывающей промышленности, в которых они были наиболее заинтересованы и которые в то же время требовали наименьших затрат. В руках албанских предпринимателей остались разработки бурого угля. Добыча на этих шахтах велась нерегулярно, в зависимости от спроса на местных рынках, механизация отсутствовала, а транспортировка производилась на мулах.

Систематическая добыча нефти начала производиться со второго квартала 1935 г. В конце 30-х годов нефтяные промыслы Патоса и Кучовы, а также права на разведку новых месторождений перешли к «Итальянскому предприятию по разработке албанской нефти» (АИПА). Почти вся нефть (в 1938 г. албанские нефтепромыслы дали около 127 тыс. тонн) вывозилась необработанной на очистительные заводы Италии. Самый крупный нефтеносный район Албании — Кучова был соединен нефтепроводом с портом Влёра, откуда нефть транспортировалась на очистительные заводы промышленных зон Венеции и Фиуме.

Разработка битума в Селенице, как уже упоминалось, велась обществом СИМСА. Итальянские фирмы получили долгосрочные концессии на эксплуатацию медных рудников Пуки и Рубика (компания САМИА), на разведку и эксплуатацию хрома в Поградеце, Кукесе и Тропое (компания АММИ), разведку цветных металлов и других полезных ископаемых вели АММИ и группа «Монтекатини».

Обрабатывающая промышленность работала на местном сырье, и число предприятий, принадлежавших как албанским, так и итальянским собственникам, было невелико. По некоторым сведениям, существовало около 50 предприятий, производивших продукты питания (оливковое масло, макароны, мука, вина), шесть небольших ткацких, пять трикотажных, два обувных, пять кожевенных предприятий и около 5 тыс. разрозненных ремесленных мастерских. О величине этих «фабрик», как тогда называла их официальная печать, свидетельствуют следующие факты: на пивном заводе в Корче в 1937 г. было занято 60 рабочих, на одной из крупных по тому времени трикотажных фабрик в Шкодре — 30, на папиросной фабрике CTAMЛEC в Дурресе — 20 и т. д. Вся продукция текстильной промышленности в 1938 г. выражалась в скромной цифре 358 тыс. м тканей в год.

Наибольшая концентрация рабочих отмечалась на предприятиях добывающей промышленности. На нефтепромыслах в конце 30-х годов работало 1500—1800 рабочих. В целом же число рабочих по всей Албании не превышало 15 тыс. человек, причем преимущественно это был не промышленный пролетариат, а работники ремесленных предприятий, сезонные строительные рабочие, еще не порвавшие связь с деревней. Такой состав рабочего класса влиял и на характер стачечной борьбы.

Итальянские концессионеры, стремясь получить от своих предприятий наибольшую прибыль, достигали этого путем снижения оплаты труда и удлинения рабочего дня. На нефтепромыслах и шахтах рабочий день продолжался 14—16 часов, а платили албанцам в 2—3 раза меньше, чем занятым на тех же операциях итальянским рабочим. Почти полностью отсутствовала система охраны труда, были чрезвычайно тяжелыми жизненные условия. Стачечная борьба на таких предприятиях велась не только под знаком экономических требований, часто наряду с ними ставились требования политического характера.

Работники ремесленных мастерских видели источник своих бедствий главным образом в конкуренции фабричных товаров. Поэтому на многих демонстрациях конца 30-х годов выдвигались требования закрыть фабрики, деятельность которых вела к разорению ремесленников. Так, с большим упорством боролись сапожники Корчи, Берата, Гирокастры, тщетно требовавшие у министерства национальной экономики запрещения фабричного производства летней обуви. Их вынуждала на эту бесперспективную борьбу весьма реальная угроза безработицы, так как низкий уровень развития промышленности не позволял обеспечить работой разорявшихся кустарей.

Из года в год в албанском государственном бюджете увеличивался хронический дефицит и покрытие его производилось за счет новых займов в Италии. В 1938 г. годовой бюджет страны составлял немногим более 28 млн албанских франков, т. е. в 10 раз меньше суммы итальянских капиталовложений. Его самой крупной расходной статьей было содержание вооруженных сил, королевского двора и чиновничьего аппарата, что поглощало до 80 % всех бюджетных средств. Нарастание кризисных явлений в экономике шло на фоне усиления политической нестабильности на Балканах.
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 4600