загрузка...

В виду характера переселения франков, при котором всегда двигалась вперед лишь часть населения, тогда как другая оставалась на землях, которые пускались в обработку, а также при значительном протяжении, каким в дальнейшем отличалось их государство, — от Везера до Пиринеев, — само собою понятно, что экономические условия не могли быть повсеместно одни и те же. На севере и востоке, в древне-германских странах, имелось мало поводов к изменениям. Младшие сыновья все еще могли расчищать лесные участки, да к тому же уничтожение общинного хозяйства и возникновение социального неравенства на почве развития частной собственности на землю длилось там многие столетия. От одного поколения к другому происходили едва заметные изменения.

Иные условия были на западе. Здесь франки попали на почву бывшей Римской провинции, где первобытный лес давно был вырублен, а земля хорошо обработана, где существовали цветущие города. Поэтому характер их поселения существенно отличался от поселения восточно-германских племен. Ведь франки, когда они туда попали, были уже знакомы с земледелием. И потому они не удовлетворились одной или двумя третями, а требовали повсюду передачи им крестьянских участков целиком. Они расселились среди туземного населения в качестве заправских крестьян. А когда затем они стали размножаться, они не могли, как к востоку от Рейна, создавать себе новые пахотные участки расчисткой леса. Зато были налицо латифундии, денежное хозяйство и древне-рабское хозяйство находились в упадке, латифундин нуждались в рабочих силах. И вот вскоре избыточное население свободных франков стало перебираться в латифундии, чтобы в них добывать себе пропитание в качестве землепашцев. На основании различных правовых норм они снимали в аренду у крупных владельцев землю, на началах пожизненной или наследственной аренды или, опять-таки, на определенный ряд лет, и приобретали таким образом право обрабатывать ее и пользоваться ее плодами, обыкновенно за определенные подати и оброки. Первоначально с этим не было связано никакого умаления их личной свободы. Вплоть до седьмого века арендатор, чиншевик, крестьянин - съемщик, одним словом, свободный поселенец оставался столь же свободным, как и полноправный независимый крестьянин. Только впоследствии постепенно установилось обыкновение, что поселенец при осуществлении своих политических прав давал представлять себя землевладельцу, землю которого он обрабатывал, а это затем привело в конце-концов к уничтожению его гражданской свободы вообще.

Впрочем, и политические права вполне независимых крестьян тоже претерпели со временем существенные изменения. Франкское королевство первоначально сохранило управление обширной страною в том виде, в каком установили его римские власти. Поэтому сохранили для коренного романского населения существующие налоги и сборы и пытались наложить их также на франков. Но это не удалось. Здесь дала себя знать еще древняя германская традиция: в платеже подушного налога франки усматривали рабство и потому отказывались от него.

Королевская власть поэтому оказалась вынужденной удовольствоваться одними налогами с римского населения. Между тем, как мы уже знаем, денежное хозяйство вообще приходило в упадок. Приблизительно около середины VI столетия оно совершенно исчезло, а вместе с ним исчезли также денежные доходы короля и государства.

Управление приходилось организовать иначе, на основах натурального хозяйства. Король должен был теперь, как и всякий другой, жать с дохода своих земельных владений и им покрывать государственные расходы. Это отлично могло осуществиться, так как он был крупнейшим землевладельцем в государстве. Ему достались обширные поместья, которыми раньше обладал римский фиск; он наследовал землю тех, кто умирал, не оставив кровных наследников; ему принадлежали все конфискованные имущества, все земельные владения, собственники которых при завоеваниях в течение длившегося столетиями постепенного расширения государства были прогнаны или погибли; наконец, вся еще не занятая земля, а такой земли было еще очень много, по крайней мере к востоку от Рейна. Дело шло только о том, чтобы найти подходящую форму для использования этих колоссальных земельных владений в интересах королевской власти. Для этого послужила конная свита, дружина, какую уже в первобытные времена имел около себя каждый германский вождь. Это учреждение сохранилось в течение всех протекших с того времени веков. Этих личных дружинников короля теперь называли "антрустионами", и так как они издавна были связаны узами личной верности и службы своему предводителю, то давно уже стало обычаем, что они в мирное время заботились об его благополучии; они, в самом деле, устанавливали королевский придворный лагерь, организовывали королевское хозяйство и наблюдали за ним, так что, например, во времена меровингов (такова была фамилия потомства Хлодвига) высший чиновник среди антрустионов носил титул "майopдом" — управитель дома. В лице антрустиоиов, которые с усилением королевской власти насчитывали все больше людей, в состав которых теперь включались уже не только франки, но также и римляне, короли нашли нужных им лиц для организации широко разветвленного управления. Последнее должно было служить, с одной стороны, для заведывания королевскими поместьями, с другой стороны — для ведения государственных дел. Во главе сохранившихся из римских времен крупных административных округов, были поставлены герцоги, для управления более мелкими административными единицами были назначены графы. Этим хотели достичь одинаковости условий с восточными, часто германскими частями страны, которые сохранили еще своих племенных герцогов. Однако, на западе герцоги скоро исчезли и в качестве королевских чиновников остались только графы.

Административные округа графов, графства, были весьма различны по своим размерам, по численности населения, по хозяйственному значению, в зависимости от степени обработки земли, население их было чисто романское или чисто германское, или смешанное и т. д. Граф по существу дела должен был являться представителем лишь короля. Он должен был выполнять от имени короля функции, которые король не мог сам выполнять всюду своей персоной в виду обширности страны. К числу этих функций относились: охрана и защита населения, отправление правосудия, но в первую очередь предводительство ополчением и созыв его. По призыву короля он должен был собирать военнообязанное население своего округа и вести их на соединение с королевским войском.

Однако, уже здесь сказываются, — как и прежде в Римской империи, — отрицательные стороны, слишком большого протяжения государства. Должность графов, конечно, была так задумана, чтобы они лишь выполняли приказы короля и могли быть смещены по распоряжению короля. Но что, если они не захотят ему подчиниться?

Король находился далеко, не мог быстро узнавать, что происходит в каждой отдельной части страны, а граф имел ведь в своих руках войско. А потому неизбежно графы мало-по-малу, как уже раньше на востоке герцоги отдельных племен, становились все более самостоятельными по отношению к королю. Все более ослабевали связи, объединяющие государство в одно целое. Но вполне сказалось это только в дальнейший период развития. Напротив, уже теперь новые условия отразились на гражданских правах свободных франков.

Свобода германца первобытного времени состояла главным образом в том, что он являлся полноправным членом народного собрания и что последнее фактически обладаю всеми полномочиями государственной верховной власти. Народное собрание в первобытные времена представляло собою совокупность всех взрослых членов народа и одновременно с тем его войска. В силу этого, оно имело в своих руках всю действительную власть. Оно не только выбирало предводителей, но и принимало все важные решения; оно решало вопросы о войне и мире, о переселениях, о всех отдельных мероприятиях в интересах всего народа; оно являлось также судебной инстанцией для решения всех споров и столкновений. Участвовать в нем, участвовать в его решениях и затем в качестве воина участвовать в борьбе — в этом в первобытные времена состояла честь и права свободного германца.

В государстве франков V и VI столетия такое народное собрание было невозможно уже благодаря пространственному отдалению и большому числу членов племени. Мы, правда, не знаем, как велико было число франков к этому времени, но оно несомненно достигло многих десятков тысяч. И эти десятки тысяч не были уже пастухами, охотниками и воинами, которые могли в любой момент прервать свои занятия, чтобы отправиться на "тинг" — народное собрание; то были землепашцы, которые в хорошее время года не могли покидать свой дом и участок на недели и месяцы, не причиняя себе тяжелого ущерба. Да кроме того понадобились бы многомесячные передвижения и, следовательно, еще более продолжительные приготовления, приглашения и т. п., чтобы собрать их всех одновременно с самых отдаленных границ в назначенное место собрания, где-нибудь в центре государства, в Аахене или Париже. И затем как могли бы эти людские массы сообща обсуждать и принимать решения? Одно единственное такое собрание приковало бы к себе какого-нибудь прибывшего из Вестфалии крестьянина не менее, чем на 5 — 6 месяцев, оторвав его на все это время от работы и родины.

И, действительно, такое народное собрание никогда и не происходило. Вместо него вся верховная власть перешла к королю. Правда, король время от времени созывал собрание всего королевства, но оно по существу являлось военным смотром, следовательно состояло из призванных к этому моменту к оружию военных отрядов. Если еще кто-нибудь прибывал на такое собрание, то это были свободные франки из ближайших окрестностей, а из более отдаленных местностей немногие богатые люди, которые могли позволить себе роскошь путешествия. Такое собрание не могло притязать на представительство всего населения, а потому и не могло выносить постановления от имени народа и избирать должностных лиц. Королевская власть стала наследственной, переходила теперь от отца к сыну; самостоятельно решал король вопросы о войне и мире, самостоятельно он распоряжался военными силами, а вместе с тем и самостоятельно определял внешнюю политику, т.-е. отношения к другим государствам. Судебная власть, охрана внутреннего мира, защита несовершеннолетних тоже перешли к королю. Он предоставлял выполнять эти функции графам, которые, в свою очередь, не избирались уже народом, а назначались королем (пока в позднейшее время графский титул тоже не сделался наследственным). Таким образом к концу меровингского периода (в VII веке) ничего уже не остаюсь от древне-германского народного собрания и его прав. Древне-германская свобода уже не существовала, причем следует иметь в виду, что это развитие в бывшей Римской провинции Галлии происходило быстрее, чем в восточных, первоначально чисто германских частях страны. Однако, и здесь было только вопросом времени, пока вся верховная власть перешла к королю и его графам.
<<Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 5935